**НОСОВОЙ ПЛАТОК. ИСТОРИЯ О ЛЮБВИ, КОТОРАЯ ПРОСТО ЖИЛА**
— Опять Игорь храпит! — с досадой подумала Светлана, сбрасывая его руку с плеча и поворачиваясь к стене. Взглянула на часы: без четверти два.
— Всё, сна не видать… А завтра же на работу. Пусть и во вторую смену, но всё равно. Не семнадцать лет — не выспишься, кофе хлебнёшь — и будто огурчик. Да и ночь-то не та, не романтические прогулки под луной, где потом до утра перебираешь в памяти каждый взгляд, каждое слово… — мелькало у неё в голове. — А тут рядом этот храпящий мужчина с проседью, и внутри — лишь раздражение.
В полумраке Светлана разглядывала спящего мужа. Лицо его было безмятежным, морщины на лбу — отметины прожитых лет, забот, общих невзгод. В этом была какая-то трогательность, но в ту ночь в душе шевельнулось что-то горькое: сомнение, обида, досада.
— Вроде бы всё есть: дети выросли, дом, работа. Остались вдвоём — и… что-то не так. Но что? — мысли кромсали сердце тупым ножом.
Она перевернулась на спину, уставившись в потолок.
— Игорь изменился. Уже не бросается к двери, когда я прихожу. Не принимает из рук пальто, не спрашивает: «Как день прошёл?» Просто целует в щёку и идёт по своим делам. А за чаем этот его чавкающий звук… прямо до дрожи бесит. И как прячет грязные носки! Думает, не замечу. Заснёт — я встаю, стираю, вешаю, глажу… А он утром ещё и ворчит: «Куда ты мои любимые носки подевала?»
В груди скопилось столько горечи, что, казалось, ещё чуть-чуть — и задохнёшься.
— Он меня и правда обижал. Не раз. Мирились, прощали. Но его родня… Это отдельная история! На свадьбе они поздравляли только его, будто меня и не существовало. Потом пересчитывали мои туфли и шептались, что я мотовка… А ведь всё, что у меня было, — дешёвые вещи, сшитые подругой. Я всегда сама зарабатывала, никогда на его шее не сидела!
Слёзы подступили к горлу.
— Но самое больное — это когда заболела наша Машенька. Мы исходили все больницы, пока врачи наконец не поставили диагноз. Я ночами не спала от страха. А он… молчал. Не обнял. Не сказал ни слова. Ни одного «всё наладится». Как будто его там, со мной, и не было. Мне тогда казалось, мы потеряли друг друга навсегда…
И вдруг память вытащила откуда-то одно воспоминание. Самое начало.
Лето. Университет. Слёзы. Ливень. У неё даже зонта не было, платье прилипло к телу, ноги шлёпали по лужам.
— Где мне взять эти чёртовы три рубля? — думала она тогда. — Все девчонки скинулись на подарки преподавателям, а у меня… только рубль двадцать в кармане. Бабушка Надя дала рубль с пенсии. Мама — ни копейки. Говорит, не для того учишься, чтобы подхалимничать.
И вот — под проливным дождём, с комом обиды в горле, она шла по незнакомым улицам. И вдруг — будто ангел спустился — над её головой раскрылся зонт. Чёрный, добротный, с деревянной ручкой.
— Девушка, вы промокли насквозь. Как так без зонта? — раздался голос.
— А вам какое дело? — огрызнулась она, даже не оборачиваясь.
— Просто хотел дать вам платок. Чистый. Вот, — голос был мягким, чуть смущённым.
Он протянул ей платок — белый, в синюю клетку. От него пахло чем-то надёжным, мужским, домашним.
— Я — Игорь, — представился он. — А вы?
— Светлана. Но можно просто Света.
— Пойдёмте вон в то кафе. Куплю вам чай. И пирожное. Отогреетесь, обсохнете, а потом расскажете, что вас тревожит. Честное слово — я не злодей.
Она неожиданно легко согласилась. И в том кафе, впервые в жизни, выложила незнакомцу всё, что наболело. А уходя, он сунул ей три рубля.
— Возьми. Не спорь. Ты мне ничего не должна. Просто… не хочу, чтобы ты из-за денег плакала.
Через неделю она принесла эти деньги на скамейку в парке. Он не взял.
— Знаешь, каждый мужчина хочет быть нужным. Ты дала мне это почувствовать. И если не против… я бы хотел остаться рядом.
Так началась их история.
— Как ты догадался, что я плачу? — спрашивала она позже, уже женой.
— Сердцем почуял.
И сейчас, в темноте, лёжа рядом с этим седым, храпящим, родным человеком, она вдруг ясно поняла — за все годы он не раз подставлял ей плечо. Не ныл. Не бросил. Делил с ней всё — и горе, и радость. Просто не всегда теми словами, которых ей хотелось.
— А может, это я изменилась? — мелькнуло в голове.
Игорь повернулся во сне, притянул её к себе, уткнулся носом в волосы. И на душе стало тепло, будто кто-то незримо обнял, приголубил.
Утром на кухне Игорь усмехнулся:
— Проснулась, мурлыка моя?
— Я что, храпела? — вспыхнула она.
— Ну… скорее, сладко посапывала. Как наш кот Барсик.
— Я?! — удивилась Света.
И тут её осенило: иногда мы так пристально выискиваем соринку в глазу любимого, что не замечаем бревна в своём. А счастье — оно тихое. Оно — в носовом платке, в пирожном за три рубля, в молчаливом «держись», в поцелуе в макушку.
Надо просто уметь это разглядеть. И не растерять по дороге.
