**Дневник. 15 октября.**
Опять этот тяжёлый, сладковатый шлейф её духов. Знакомый, как собственное отстутствие воли. Я даже не успела разуться, а мама уже шепчет на ухо:
— Скажи спасибо мужу, что ещё терпит тебя. Будь я мужчиной — давно бы развелась.
Всё как всегда.
В гостиной стоит Дмитрий, обиграясь о кресло, смотрит с равнодушием. Ему не надо вмешиваться — мама уже здесь. Она всегда на его стороне.
А ведь ещё минуту назад я кричала, доказывая, что наш Артёмка — общий ребёнок, что короткий день в саду — не её вина. Но мама пришла — и весь мой пыл растворился в воздухе.
— Почему сразу не позвонила? — возмущается Татьяна Сергеевна, вешая пальто. — Я бы завтра с внуком посидела. Что вы, как дети, ссоритесь из-за ерунды?
— Это не ерунда, мам, — выдавливаю я. — Я почти теряю работу.
— У меня тоже проект, — вяло бросает Дмитрий. — Хочешь, уволюсь? Будешь кормить нас обоих на свои тридцать тысяч?
Мама тут же подходит к нему, хлопает по плечу:
— Он же устал, Настенька. Ты женщина — будь мудрее.
Слова, которые я слышу в сотый раз. Когда Артём был грудничком, и Димка уходил «на работу» (в бар к друзьям), мама приходила и нянёчилась вместо него. Когда он забыл про годовщину, она сказала: «Ну что с них взять, мужики…»
Всё, что делает Димка, для неё свято. Он устал. Он не привык. Он мужик. А я всё чаще чувствую себя не женой, а прислугой.
— Мама, — шиплю я, — ты понимаешь, что делаешь только хуже? Он вообще перестанет что-то делать!
— Дима — хороший муж, — перебивает она. — Держёшься за него.
Он даже не вступается. Стоит, как подсудимый, а мама — его адвокат, выигрывающий дела без единого слова.
Когда мы только поженились, мама была в восторге. Дарила носки, нахваливала: «Как тебе повезло!» А когда мы поругались из-за того, что он сбежал к друзьям в день, когда ко мне должны были прийти коллеги, она сказала:
— Ну и что? Ты ж хозяйка — сама справляйся.
Я молчала. Снова и снова. Потому что помощь мамы была нужна: с ребёнком, с деньгами, с тёплым борщом в холодильнике.
Но сегодня я поняла: этот треугольник — мой собственный ад. Мама помогает не мне. У неё свои интересы. Её новый муж, Андрей Иванович, живёт в квартире, которая наполовину моя.
— Я не развожусь, — говорю тихо. — Но и жить с мужчиной, который скидывает всё на тёщу, не буду.
Мама замерла.
— Чего ты хочешь? Скандалить дальше?
Я смотрю на Дмитрия. Он молчит. Как всегда.
— Нет. Хочу, чтобы наша семья была нашей. А не твоей.
Ушла в спальню. Больше не стану звонить. Не стану просить.
Но я не учла: у Димы тоже есть телефон.
Через неделю Артём снова температурит.
— Сегодня твой черёд сидеть с ним, — говорю утром.
— Не могу. Дедлайн. — Он уже тянется к телефону.
— Нет. Мы его родители. Не твоя тёща.
Работа вздыхает, но отпускает. Вечером звонит мама:
— Завтра приеду.
— Не надо. Справимся.
— Да как же вы? Димка сказал…
— Мам, ты его жена или я?
Тишина. Потом:
— Ты перегибаешь. Терпи.
— Нет. Хватит лезть.
— А я буду. Куда ты денешься, если он тебя выгонит? Ко мне не жди.
Удар ниже пояса. Обычно матери зовут дочерей домой. Моя — заранее открещивается.
— Я и не собираюсь. Только попробуй помочь зятю ещё раз — продам свою долю в квартире.
Она бросает трубку.
Ночью у Артёма жар. Утром Дмитрий ворчит, но остаётся. Звонит маме — слышу обрывки: «Помогите… Вы же всегда…»
Она отказывает.
Возвращаюсь с работы — тихо. На кухне крошки, на столе невкусные груши. Из комнаты — смех. Они строят крепость из подушек.
— Как Артём? Нужна помощь? — пишет мама.
— Всё хорошо. У меня взрослый муж.
Может, это не конец. Но теперь я знаю: моя семья будет держаться если не на любви, то хотя бы на уважении.
А не на третьем лишнем.
