«С какой стати ты любишь нас обеих?!» – Михаил признался в измене, и мир вокруг меня рассыпался в прах.
Я не помню, как допила кофе. Не помню, как дышала. Внутри всё окаменело, будто лёд сковал грудную клетку. Только его голос – ровный, без тени смущения – разрывал тишину, как удар топора. Он говорил об этом так спокойно, будто обсуждал прогноз погоды, а не наше крушение.
«Я люблю вас обеих», – повторил он, не отводя взгляда.
Пальцы дрожали, когда я отодвинула тарелку. В горле стоял ком, а в животе – пустота, будто меня вывернули наизнанку. Его лицо казалось серым, губы подрагивали, но слова лились без остановки.
«Всё началось два месяца назад… Мы с ней работаем в одном отделе, в бухгалтерии. Сначала просто общались, потом… закрутилось. Я люблю её, но и тебя тоже. Не могу больше врать. Мне тяжело, Алёна, пойми…»
Я не слушала. В ушах гудело, как перед грозой. Всё, во что верила, всё, на что надеялась, – разлетелось в клочья. Руки сами сжимались в кулаки, хотелось швырнуть в него кружкой, разбить окно, закричать так, чтобы стёкла звенели. Но я лишь встала, цепляясь за стол.
«Сегодня тебе лучше уйти», – выдавила я, и голос прозвучал чужим.
Когда дверь захлопнулась, я рухнула на кровать. Подушка пахла его одеколоном, одеяло впивалось в кожу холодом. Сердце разрывалось на части. Я билась в тихих рыданиях, вжимаясь лицом в матрас, будто могла скрыться от этой боли. Он знал, как я его люблю. Знал, как ему верила. И всё равно – вот так.
Кулаки впивались в его подушку, но облегчения не было. А потом перед глазами встала… она. Кто она? Красивее? Моложе? Блондинка с нарощенными ресницами? Или скромница в очках? В голове вспыхивали картины: как она касается его руки, как смеётся его шуткам, как смотрит на него – так, как смотрю только я. Дыхание перехватило.
Утром я не выдержала. Надо было увидеть её лицо. Узнать ту, ради которой я стала никем.
Я позвонила на работу, сказала, что простудилась. Потом – в офис Михаила. Секретарша, глупая девчонка, сходу проговорилась. Её звали Светлана. В соцсетях она оказалась легко: профиль почти пустой, одна фотка. Женщина в сером свитере, без макияжа. Не красотка, не кинозвезда. Но именно её он выбрал.
Вечером я приехала к её дому. Сидела в машине, сжимая руль до хруста в суставах. Сердце колотилось, как загнанное животное. И вот она вышла. И… я остолбенела. Самая обычная. Ни капли гламура, ни намёка на кокетство. Будь мы в одном магазине – даже не заметила бы.
Но ярость только разгорелась. Если не внешность… значит, что-то внутри. Он полюбил её не за красоту, а за то, чего у меня нет. И это страшнее. Я выпрыгнула из машины и бросилась к ней. Она зашла в «Пятёрочку», взяла корзинку и – улыбнулась мне.
Это переполнило чашу.
«Думаешь, ты выиграла?» – прошипела я, с трудом сдерживая дрожь. «Он мой. Слышишь? Мой! Иди к чёрту!»
Она растерянно моргнула.
«Извините… мы знакомы?»
Губы свело от злости. Как она смеет врать?!
«Не прикидывайся дурочкой! Ты ведь Светлана? Встречаешься с Михаилом? Так вот запомни – он мой! Понимаешь?!»
Она побледнела, пальцы вцепились в ручку корзинки.
«Боже… он никогда не говорил, что у него есть… я не знала…»
Глаза её блестели – то ли от лжи, то ли от шока. Но через два часа мы сидели в кафе. Она, всхлипывая, рассказывала свою версию.
«Я поверила лжецу», – прошептала она. «Но теперь мне он не нужен. Пусть горит в аду.»
Я не ответила. Горло сжало. Потому что для меня Михаил был всем. А он взял и разнёс этот мир в щепки. Одним признанием.
