— Мама, ты совсем рехнулась?
Слова дочери врезались в Лиду, как нож под ребро. Больно. Она молча продолжала чистить картошку, а слёзы капали на руки.
— На нас уже пальцем показывают! Мать загуляла! Ну ладно бы отец — он мужик, но ты! Женщина! Хранительница очага! Тебе не стыдно?!
Константин, муж Лиды, сидел за столом, понуро свесив плечи и надув губы.
— У нас отец болен! Ему уход нужен! — всхлипнул он. — Разве так поступают? Мам? Он тебе всю молодость отдал, вместе ребёнка вырастили, а теперь что? Как только заболел — хвостом вильнула? Нет уж, дорогая, так не делается!
— А как делается? — спросила Лида.
— Что?! Ты издеваешься?! Посмотри на папу… она издевается!
— Таня, я тебе, видно, не мать, а злейший враг. Ой, как за отца-то забеспокоилися…
— Мама! Да что ты выдумываешь? Я сейчас бабушке позвоню, пусть она с тобой разбирается! Позорище!
— Представляешь, — повернулась Таня к отцу, — я иду из университета, а они… под ручку, по парку! Он ей стихи читает, наверное, свои собственные! Про любовь, да, мама?
— Злая ты, Таня. Злая и глупая. Молодая ещё…
— Ни капли раскаяния! Всё, звоню бабушкам, пусть приходят!
Лида медленно распрямилась, разгладила платье, стряхнула невидимые пылинки.
— Ладно, мои дорогие. Пойду я.
— Куда, Лидка?
— Ухожу от тебя, Костя.
— Как уходишь?! А я?!
Таня в это время орала в телефон, сверкая на мать глазами.
— Та-а-аня! — завыл Костя, как на поминках.
— Что? Что, папа? Спина? Где болит?
— Ой… Тань… она… мать… уходит сказала…
— Как уходит?! Куда?! Мама, ты что задумала?! На старости лет?!
Лида усмехнулась. Она аккуратно складывала вещи в чемодан.
Она уже собиралась уйти, но тут у Кости обострился радикулит. Как он мучился, бедняжка!
— Лида… у меня, наверное, грыжа…
— МРТ ничего не показало.
— Да что они знают, эти врачи! Нарочно сначала не говорят!
— Да? И зачем?
— Чтобы побольше денег содрать! У Петровича с работы так же было: радикулит, радикулит, а потом — бац! Грыжа! И ещё какая-то страшная!
Тогда она не ушла. Не смогла бросить несчастного.
А теперь…
— Сколько тебе ещё жить-то, Лид? — голос подруги Кати звучал в её голове. — Ты как раб на галерах пашешь! Что хорошего тебе дал твой Костя? Ни-че-го!
Он всю молодость гулял! Как кобель! Ты помнишь ту парикмахершу? Как её…
— Ирка.
— Да, Ирка! Как идиотку её за собой водил! Ты на двух работах, а он на диване. Костеньке в санаторий надо, ему же спина больная! Лида пусть к огороду бегает — к тёще, к маме! А то, что у Лиды в сорок пять ноги отказывают — так это же нормально!
— Ну, Кать… Костя он…
— Что он? Из золота? Священная корова? Посмотри на других мужиков! Они жилы рвут, чтоб семье хорошо было! А у тебя наоборот — ты, как ломовая лошадь, а он — паразит!
— Катя… ты будто не любишь Костю… Будто он тебе что-то сделал…
Лида боялась услышать ответ: а вдруг между ними было что-то?
— Ладно, скажу…
Лида сжалась.
— Да не за что мне твоего сопляка любить! Я всю жизнь помню, как его липкие лапы по мне ползали!
Ты же знаешь — я спала, как убитая. Мы тогда его день рождения на даче отмечали… Я уснула. Проснулась — а он мне рот лапой закрыл, а второй рукой… в лифчик лезет!
Я ему всю морду исцарапала! А знаешь, что самое мерзкое? Его мамаша рядом лежала — и всё видела! А потом мне заявила, что это я его соблазняла!
Я тогда уехала молча… Не хотела твою семью рушить. Ты ведь так радовалась, что у тебя есть Костя…
Лида молчала.
Как так? Подруга столько лет терпела…
Она давно замечала, как другие женщины живут.
— Ой, надо с Сережей посоветоваться! — говорили знакомые.
Они хвастались подарками от мужей, отдыхом… А у Лиды раз в год была общая фотография — на день рождения Кости.
Она попыталась вспомнить, что он ей дарил…
Ах да! Пылесос. Мантоварку (потому что Костя любил манты). Духи — старые, из серванта свекрови.
На 8 Марта — три тюльпана и веточку мимозы.
И как так вышло, что она всю жизнь… проспала?
— Кать… а ты раньше сказать не могла?
— Раньше? Тебе? Ты же вся в жертвах! У Кости — гастрит, у Тани — танцы, у мамы — огород… А Лида всех кормит!
Скажи честно — ты хоть раз свежие солёные огурцы ела?
— Как это?
— Ну, не прошлогодние, а в этом году закатанные!
— Да мы ещё старые не доели… — Лида замолчала.
Она сама пришла к Кате — не жаловаться, просто выговориться.
— Ваня, сходи на рыбалку! — крикнула Катя мужу.
— Да неохота…
— Иди, иди! Дети, к бабушке! Нам с тётей Лидой потрепаться надо!
И потрепались…
— Татьяна у меня эгоисткой выросла, Кать… Это я виновата.
— Ой, да ладно! В чём опять ты виновата?
— Надеялась на Костю со свекровью… Не надо было второго ребёнка откладывать…
— Лид, а почему ты вообще за него замуж вышла?
Лида молчала. Потом выдала:
— Кать, он же недоношенный…
— Кто?!
— Костя. Бабка его в валенке выхаживала.
— Чего?!
— Печку истопит, остудит, его в валенок — и туда…
— И… ты при чём?
— Не знаю… Он такой несчастный был… Все парни — лихие, на мотоциклах, а он — бледный, в очках…
— Боже… У меня только мат в голове, но молчу. Продолжай.
— Мать у меня строгая… А он подлизывался. Всё ноет, ноет… Мама увидела, как мы разговариваем, и— Давай, выходи за него, раз уж на людях обнимаетесь, — сказала мать, и так Лида стала женой Кости, а сейчас, спустя годы, она наконец выбрала себя.
