— Ты куда это собралась? Опять к своему Артёму? А ужинать будешь? — спросила мама, выйдя в коридор.
— Не хочу есть, — отрезала Светлана, отвечая только на последний вопрос.
Ей казалось, что для мамы гораздо важнее, поела ли дочь, чем то, с кем она встречается. Поправила пояс на платье, улыбнулась своему отражению в зеркале и повернулась к матери.
— Он же гол как сокол! Что ты в нём нашла? Ни кола ни двора, ни семьи, ни корней. Разве сможет он создать нормальную семью, если сам вырос без родителей? В детдоме же рос. Привык только о себе думать… — Слова сыпались из мамы, как картошка из дырявого мешка.
— Мам, хватит! — резко прервала её Светлана. Улыбка исчезла с её лица. — Ты его даже не знаешь. Разве он виноват, что вырос в детдоме? Говоришь о нём, как о преступнике. А он лучше многих, у кого есть мама с папой. — Голос Светланы дрожал от злости, щёки горели, а глаза блестели от слёз. В этот момент она была так красива, что мама разозлилась ещё сильнее.
— Да ты сама не понимаешь, что говоришь! А ты чего молчишь? — крикнула она в сторону комнаты, где отец сидел на диване с газетой. — Тебе что, всё равно, за кого твоя дочь замуж пойдёт?
Отец вздохнул, отложил газету и подошёл к ним.
— Чего ты от меня хочешь? Привязать её к стулу? Сегодня запру, а завтра она сбежит. — Он посмотрел на дочь. — Ты на неё взгляни. Никого не напоминает? Твои родители тоже меня гнали, не пускали тебя ко мне. Помнишь, как из окна вылезала? У меня ведь тоже ничего не было. Койка в общаге, две рубашки, одни штаны да куртка на все сезоны. Ну и костюм старшего брата, в котором на выпускной ходил.
Разве это тебя остановило? Мешало тебе влюбиться в меня и замуж выйти? Твоя мать до сих пор меня ненавидит, хотя у меня свой бизнес, квартира и машина. На мои деньги в санатории отдыхает, а всё равно зубы скалит — мол, не её круга, деревенщина, из многодетной семьи. Для неё это всегда было преступлением. — Говорил он спокойно, но было видно, как ему тяжело. Надоели крики жены, жалко дочь, а что делать — не знает.
— Ты на неё посмотри. Нет, внимательно посмотри. Она влюблена, разве не видишь? А спорить с влюблёнными — только время терять. Мешать — ещё хуже. Помешаешь — сделаешь её несчастной, и она тебе этого никогда не простит.
— Спасибо, пап, — Светлана сквозь слёзы улыбнулась отцу и выскочила из квартиры, пока мама приходила в себя.
Когда дверь захлопнулась, мама будто очнулась и набросилась на мужа.
— Ну и человек! К чему эти воспоминания? Не мог меня поддержать? Или тебе правда плевать, за кого наша дочь замуж выйдет, кого в наш дом приведёт? — Она упёрла руки в боки.
— Да о чём ты? — примирительно сказал он. — Кто сказал, что она замуж выходит? Артём умный парень. Сначала на ноги встанет, потом жениться будет. А тебе бы хотелось, чтобы Света встречалась с каким-нибудь мажором вроде Смирнова, который их одноклассницу в положении оставил? Родители быстренько его в Швейцарию отправили, а девчонка в семнадцать лет с ребёнком осталась. Сколько ещё таких будет?
— А ты думаешь, детдомовский лучше? У них же понятий таких нет… — начала мама.
— Откуда ты знаешь? Много ты детдомовских в жизни видела? Света, по-моему, права. Он не хуже других. Мы его даже не знаем. Дай ему шанс — покажет, на что способен. Из меня же толк вышел, почему из него не выйдет? У него цель — выбиться в люди, и он это сделает. А у Смирнова одна цель — папины деньги прокутить. И у него отлично получается. — Отец вернулся к дивану, взял газету, давая понять, что разговор окончен.
— С тобой просто невозможно говорить! — Мама сжала губы и ушла на кухню.
Светлана ничего этого не слышала. Она почти бежала на свидание, едва касаясь асфальта белыми босоножками. Ветер подхватывал подол её шёлкового платья, то раскрывая его, то облепляя ноги, подчёркивая стройный силуэт.
Она издалека увидела Артёма и ускорила шаг. Он заметил её и широко улыбнулся.
Они обнялись и замерли. Светлана прижалась к его груди, как к спасительному берегу. Как щепка в бурной реке вдруг натыкается на камень и застревает, пока другие уносит течением в неизвестность.
Она слышала, как под тонкой рубашкой бьётся его сердце. Потом отстранилась и посмотрела в глаза.
— Что-то случилось?
— С чего ты взяла?
— Чувствую.
— У меня бабушка умерла. Два месяца назад. Только сегодня узнал.
— Ты не говорил, что у тебя есть бабушка.
— Я на неё обиделся. Она отдала меня в детдом, ни разу не навестила. Считал, что её для меня нет. А сегодня выяснилось, что она завещала мне дом. Соседка разыскала, вернее, её зять — он в полиции работает. Надо съездить, посмотреть, в каком он состоянии. Я там лет двадцать не был.
— Ты хочешь в нём жить? — Света удивлённо приподняла бровь, точь-в-точь как мама.
— Вряд ли. Если дом в порядке, можно продать или квартиру купить.
— Это же здорово! — глаза Светы загорелись. — У тебя есть бабушка… была. И дом. А то мама говорит, что ты…
— Голодранец? — перебил Артём. — Я и сам знаю, что не тяну. Может, дом развалина, и твоя мама окажется права.
— Не говори так. Поедем и посмотрим, — твёрдо сказала Светлана.
— Прямо сейчас?
— А чего ждать? Автобус туда ходит? Поехали.
Они успели на рейс.
— Позвони родителям, предупреди, а то подумают, что я тебя украл, — сказал Артём, когда сели.
Света набрала отца, сбивчиво объяснила, что едет с Артёмом смотреть дом, который ему оставила бабушка. Но к концу разговора выглядела расстроенной.
— Что? — спросил Артём.
— Просил вернуться пораньше. Они с мамой из-за меня поругались.
— СкорееСпустя годы, когда их дети уже бегали по дому с синей крышей, а Светлана и Артём сидели на крыльце, держась за руки, он вдруг сказал: «Теперь я точно знаю, что дом — это не стены, а люди, которые в нём ждут.»
