**Не уходи: дневниковая запись**
— Иван, остановись! — всхлипывала мать, голос её дрожал. — Прости нас… только не уходи…
Но отец уже застегнул потрёпанный чемодан и, не оглядываясь, направился к двери.
Я замер в проходе между кухней и прихожей, словно живая преграда. Мне было двенадцать, и я свято верил: если просто встану на пути, не дам ему уйти — всё исправится. Ведь мы же были семьёй? Настоящей.
Родители часто смеялись вместе, понимали друг друга без слов, даже шутили в унисон. Да, отец пропадал на работе, возвращался поздно, уставший, но в те редкие вечера, когда мы собирались за столом, я чувствовал себя счастливым.
А потом — как гром среди ясного неба — измена. Мать и этот Артём с её работы. Крики, слёзы, хлопанье дверей. И вот он, мой отец, на пороге.
— Пап, останься! — прошептал я.
— Дорогу. — Голос его был чужим, ледяным, будто не он, а кто-то из ОМОНа говорил. Такой тон я слышал только в его рабочих разговорах.
— А я?.. — выдавил я, сжимая кулаки.
Он молча отстранил меня, как пустую коробку. Вышел. Дверь захлопнулась. Всё.
Мать рыдала на диване. Я смотрел на неё и чувствовал, как мир рушится.
Через месяц ушёл и Артём. А мать осталась одна — с преданным псом на цепи, которым стал я.
Я начал пропадать на улице, связался с теми, кого мать называла «гопотой». Мелкие кражи, драки, сигареты, палёная водка. Нас с Серёгой поймали, когда пытались обчистить какого-то нувориша. Охрана скрутила и сдала в участок.
Когда отец вошёл в камеру, я узнал его сразу. Лицо каменное, взгляд — как лёд.
— Выходи.
— Иди к чёрту, — прошипел я.
Он выволок меня, затащил в пустой кабинет и ударил. Дважды. Громко. По лицу.
— Скока тебе, Димка?
— Сам забыл? — я вытер кровь рукавом.
— Потому что ты не мой! — взорвался он. — На твою мать я женился, когда она уже ходила пузатая. Думал, справимся. А она… — он выругался сквозь зубы.
Я онемел.
— Кто тогда мой отец?
Он швырнул мне платок, поставил на стол бутылку воды и тяжело опустился на стул.
— Хрен его знает. Да и не важно. По бумагам — ты мой. Алименты плачу. Но если продолжишь в том же духе — откажусь. Пусть сажают. Мне-то что?
— А Серёга?
— У него отец есть. Пусть вытаскивает.
Я уставился в пол. Мне стало стыдно. Не за себя — за всех. За мать. За отца. За то, что мы потеряли… и за то, как я сам это теряю.
— Просто… больно. Я не знал, куда себя деть.
— Не оправдание. Либо берёшься за ум, учишься, либо — в зону. Малолетка — это ад, Димка. Тебе туда не надо.
— Ладно. Попробую.
Когда я выходил, он крикнул вдогонку:
— И мать не вини. В разводе всегда виноваты оба. Что я про неё ляпнул — забудь. Сгоряча.
— А вы… не вернётесь?
Он горько усмехнулся:
— Нет. Это уже прошлое.
Я ушёл. И ушёл от того, кем мог бы стать.
Порвать с той компанией было трудно. Серёгу его отец вытащил, но он снова скатился. А я — нет. Поставил цель. Простил мать. Учёба, репетиторы, бессонные ночи.
И вот — подал документы в академию МВД. Мать орала:
— Это не жизнь! Посмотри на отца! Не жизнь!
А я смотрел. Помнил. И именно поэтому шёл туда.
Когда я получил лейтенантские погоны, приехал к отцу без предупреждения.
Он всё ещё был начальником отдела. Поседел. Постарел. Но глаза — те же.
— Здравия желаю. Лейтенант Козлов.
Он замер.
— Димка?..
Мы просидели допоздна. Говорили о работе, о жизни, даже о хоккее. Он предлагал рюмку, но я отказался. Мне нужно было просто быть рядом. Показать, что я смог. Не сгинул.
Когда я встал, он вдруг сказал:
— Останься. Переходи ко мне. В отдел.
Я долго смотрел на него. Чужого и родного.
— Не уйду. Уйти — всегда успею.
Теперь мы работаем вместе. Он — мой начальник. Я — его подчинённый.
Но главное — он снова мой отец.
**Вывод:** Иногда, чтобы вернуть человека, нужно сначала потерять себя — и найти заново.
