**Не тот возраст**
— Ты просто меня разлюбила. Скажи честно. Иначе бы родила, — бросил Игорь, не поднимая глаз.
Он сидел за кухонным столом в потёртом халате, щёлкал мышкой, будто смотрел что-то, но взгляд его был пустым. Всё его внимание было приковано к ответу жены, который зрел в тишине, как назревает гроза перед ударом.
Марина замерла у раковины с тарелкой в руках. Вода стекала на пол, а её терпение переливалось через край.
— Значит, если я не хочу ребёнка — я тебя не люблю? Ты всерьёз так считаешь? — спросила она спокойно, но с лёгким лезвием в голосе.
Игорь пожал плечами, захлопнул ноутбук. На его лице читалась усталость — усталость от споров, от давления, но сдаваться он не собирался.
— А как иначе? У нас всё есть, мы счастливы. Но стоит заговорить о ребёнке — ты ставишь стену. Дети — это же продолжение нас! Разве нет?
— Всё есть? Правда? — её голос стал тише, но острее. — Где, Игорь? В комнате, где мои мальчишки спят на двухъярусной кровати? Или в нашей спальне, где мы втроём с твоей дочкой? Или ты поселишь кого-то на кухне, чтобы потешить свои мечты?
— Продадим эту квартиру, хватит на трёшку, — начал он. — Я возьму подработки, маткапитал, декретные. Мы справимся.
Марина сжала губы. Мать предупреждала её: «Не продавай свою квартиру в браке, останешься у разбитого корыта». Долю в случае развода не продать, не выкупить. Потому даже слушать об этом она не хотела.
— Ты серьёзно думаешь, маткапитал дадут в день родов? — усмехнулась она без радости. — Или что трёшки даром раздают? И что подработки с неба упадут? Я не упрекаю. Я люблю нашу жизнь. Но давай смотреть правде в глаза, а не витать в грёзах.
— Я всё изучил. Маткапитал можно на ипотеку сразу. А с остальным разберёмся. Деньги от продажи твоей квартиры…
— Зачем усложнять? — перебила она. — Нам плохо?
Он встал, лицо потемнело. Прошёлся по кухне, схватил чашку, но чай наливать не стал. Рукам некуда было деться. В конце концов упёрся в подоконник и уставился в ночь за окном.
— Может, ты просто устала? — прошептал он. — От детей, от работы, от меня… Может, тебе ничего не хочется.
Марина отвернулась. Близко, но не в цель.
— Я устала. Но не от тебя. У нас и так трое: твоя дочь, мои сыновья. Школа, кружки, очередь на компьютер… Тебе мало?
— Я бы всё взял на себя. Люди и с меньшим живут — и счастливы, — упрямо бросил он. — А ты мне шанса не даёшь. Я хочу ребёнка с тобой. Потому что люблю.
Внутри у неё сжалось. Потому что она чувствовала: Игорь говорил не о любви. Это как ребёнок, требующий игрушку, чтобы проверить: «Ты меня любишь?» Важен не малыш, а подтверждение.
Когда-то всё было иначе. После Дениса с его изменами, скандалами, пустыми словами и алиментами через суд Игорь казался подарком. Он не бегал от проблем, помогал чинить сломанное, не копался в её прошлом. И главное — сам воспитывал дочь после развода.
Такой контраст с Денисом околдовал её.
Но теперь это казалось осколками прошлого. Тогда он был взрослым. Сейчас же застрял на одном: «Любишь? Тогда роди. Нет? Значит, не любишь!»
Позже, в спальне, она листала новости, а он лежал, уставившись в потолок. В соседней комнате сыновья смотрели «Машу и Медведя».
— Ну и что, что в чулане живёт! Зато комната своя! — смеялся старший.
Марина хмыкнула. Всё было ясно даже детям. Но не мужу.
— Игорь, — тихо сказала она, — давай не будем спорить. Я… подумаю. Но сначала схожу к врачу. В моём возрасте не всё так просто. Нам ведь за сорок.
Он повернулся, брови взлетели.
— Правда пойдёшь?
— Пойду. Если хочешь — даже справку покажу.
Он обнял её, поцеловал в щёку и заснул счастливый. А она лежала, глядя в темноту, и думала: может, и покажет. Но не ту справку.
…Утро началось не с кофе, а с запаха больницы. Марина сидела в очереди, разглядывая стерильные стены. В голове — тишина.
Врач, женщина лет пятидесяти, без лишних слов провела осмотр. УЗИ, анализы. На консультации наступила пауза — та, когда ищут слова помягче.
— У вас, Марина Олеговна, возрастные изменения. Риски по сосудам, гормоны. Беременность возможна, но… крайне нежелательна. Сейчас точно не время.
Она слушала и чувствовала облегчение. Будто кто-то выключил фоновый шум.
— Спасибо, — улыбнулась она.
Доктор слегка удивилась, но вопросы задавать не стала.
Дома Игоря ещё не было. Лишь следы: ноутбук на столе, недопитый кофе, крошки. Марина убрала — и это её успокоило.
Вечером они ужинали молча. Сыновья спорили, кто сильнее: Человек-паук или Бэтмен. Дочь Игоря смотрела «Фиксиков» в спальне.
— Ну как у врача? — спросил он небрежно, но в голосе дрожал вопрос.
Марина собралась.
— Нельзя, Игорь. Противопоказания. Врач сказала — рисковать опасно.
Он замер. Отложил ложку, сделал глоток воды. Пальцы дрожали.
— Совсем?
— Совсем.
Он кивнул и замолчал. Встал, подошёл к окну, потом к столу. Выглядел потерянным, будто у него отняли последнее.
— Я просто хотел, чтобы у нас было что-то общее… Не только «твоё» и «моё».
— У нас и так семья. Или ты считаешь, что мои дети — не твои? Твоя дочь — не моя?
Он не ответил. Смотрел сквозь неё. И она поняла: он слышит только «нет». Не её усталость, не реальность.
Когда-то она предупредила его: «Я — женщина с прошлым. Со мной — либо на этих условиях, либо никак». Он кивал, держал её за руки. А теперь хотел стереть всё и начать сначала.
Холод между ними рос. Не после ссоры — после любви.
Через полгода Игорь съехал, а Марина, укутавшись в плед и глядя на спящих детей, поняла, что впервые за долгое время дышит спокойно.
