— Ты бы хоть спросила, перед тем как всё переставлять, — Таня тяжело вздохнула, сжала в руке едва найденную солонку и застыла на кухне, будто между ней и Катей сейчас начнётся дуэль.
— А ты бы хоть раз спасибо сказала, что я тут убираюсь, — огрызнулась невестка и хлопнула дверцей шкафа так, что посуда на полках зазвенела. — Тут же был не кухня, а свинарник.
Таня злобно прищурилась. Она только вчера разложила кастрюли по местам — тяжёлые вниз, лёгкие наверх, чтобы не рухнули на голову. Сама она невысокая, поэтому расставляла всё так, чтобы не тянуться. А вот Катя, высокая и статная, смотрела на всё свысока. В прямом и переносном смысле.
Сын сидел за столом с кружкой чая, делая вид, что его это не касается. Когда-то он носился по этой квартире с деревянным мечом, смеясь. А теперь воевал с матерью молчанием и поддержкой жены.
— Это мой дом, Катя. И мой порядок. Я не просила помощи.
— Зато и не отказалась, когда мы переехали. Или забыла? — Катя насмешливо подняла бровь. — Если живёшь не одна, будь готова уступать.
У невестки была привычка улыбаться уголком губ, когда говорила гадости.
Таня стиснула зубы. Конечно, она не забыла. Как тут забудешь? Когда Ваня сказал, что они хотят сдать свою однушку и пожить у неё, пока копят на квартиру, она растерялась. Отказать неудобно — сын же. Но тревога уже тогда кольнула под рёбра.
— Мам, ну ты прям как будто выгоняешь нас, — наконец вставил Ваня. — Мы же у тебя не на шее сидим.
— Ваня, у каждой хозяйки свои порядки. А я тут всё-таки хозяйка.
— Порядки вроде твоей старой мясорубки, которую только ты умеешь включать? — фыркнула Катя. — Тут вообще всё как в музее. Я просто пытаюсь сделать жизнь нормальной.
— Пусть твой муж тебе жизнь налаживает, а не я, — отрезала Таня, уже не сдерживаясь. — А мясорубка работает отлично. Если у тебя руки не из того места растут — это не мои проблемы.
Ваня встал и тяжело вздохнул. Таня заметила, как он посмотрел на жену, потом — на неё. Внутри него что-то качнулось, но, как всегда, не в её пользу.
— Мам, ну не заводись. Мы просто хотим чувствовать себя как дома. Это же ненадолго.
— Ваше «ненадолго» уже тянется полгода. Мне надоело жить как в общаге, — не выдержала Таня.
Катя швырнула тряпку на стол и ушла в комнату. Ваня — за ней. Опять. Они всегда уходили за дверь, вместо того чтобы искать компромисс.
Катя вечно включала громкую музыку, оставляла чашки с засохшим кофе в раковине, забивала слив. Но хрупкое перемирие ещё держалось.
Пока она не устроила вечеринку в чужом доме.
Таня пришла с работы с температурой. Мечтала о горячем чае, тишине и мандаринах по акции, как вдруг услышала хохот на кухне.
— Мы ненадолго, — сказала Катя, когда Таня вытащила её в коридор. — Через час все разойдутся. Просто друзья заглянули.
— А чай у вас градусный? — тихо спросила Таня, кивнув в сторону бутылок. — Первый раз вижу, чтобы чай с воблой закусывали.
— Мам, ну какая разница? — влез Ваня. — Мы же сказали, скоро все уйдут.
У Тани дрожали руки и раскалывалась голова. Она хотела просто лечь. Но сначала полчаса слушала музыку и смех, потом — как кто-то споткнулся о её туфли и выругался. Апофеозом стал чей-то голос: «Это типа свекровь тут живёт? Ну и условия…»
— Всё, — жёстко сказала Таня, входя на кухню. — Это не общага. Все по домам. Сейчас же.
— Мам! — вскочил Ваня. — Ты чего?!
— То, что давно надо было. Гости — на выход. Хозяйка — спать.
Гости оказались воспитаннее. Они собрались и ушли. Катя хлопнула дверью и ушла с ними.
А Ваня… Ваня подошёл к ней, когда она наконец добралась до кровати:
— Мам, это перебор. Ты опозорила Катю перед друзьями. Почему ты не понимаешь, что я теперь не только твой сын, но и её муж?
— Знаешь что, Ваня, — голос Тани был тихим, но твёрдым. — У вас три дня. Через три дня вас и ваших кружек в раковине здесь не должно быть. Иначе поменяю замки.
Он промолчал. Не стал ругаться, но и не извинился.
Через день они съехали. Без скандалов. Таня вымыла кухню до блеска, вернула мясорубку на место. Сидела в пустой и, наконец, тихой квартире. Теперь у неё снова была своя территория, но казалось, будто из груди вырвали кусок.
Прошло почти три года. Разговоры с Ваней стали редкими, короткими и вежливыми, как в очереди в ЖЭК. Он не спрашивал ни о делах, ни о здоровье. Даже про внука Таня узнала случайно — от соседки Люды, у которой дочь следила за Ваней в соцсетях.
Первая встреча с ребёнком была неожиданной. Его просто привезли на такси без предупреждения. Позвонили в домофон и поставили перед фактом.
— Мам, открой. У Степана тридцать восемь два, а мы на работу опаздываем.
Таня открыла. Внука передали как посылку с доставкой. У мальчика были такие же серые глаза, как у Вани. Сердце ёкнуло, и все слова про уважение застряли в горле.
— Держи. Сироп. Уже дала утром, — сказала Катя, не переступая порог. — Через четыре часа повтори, если надо. И вот градусник. Не ртутный, а то у тебя тут всё как в прошлом веке.
— Спасибо, ты нас выручила. Мы побежали, — бросил Ваня.
Они уехали. А она осталась с инструкцией, страхом сделать что-то не так и ребёнком, который тихо всхлипывал у неё на руках.
Потом это стало привычкой. Иногда звонили заранее, но чаще — уже из машины. То у внука живот болит, то кашель, то просто «какой-то вялый, мы не рискнём».
Таня без споров бежала в аптеку, готовила еду, занимала Степана. А потом выслушивала претензии.
— Не надо ему мультики. ПотомА потом она закрыла глаза, вдохнула аромат свежескошенной травы за окном и поняла, что наконец-то научилась ценить тишину.
